Дети используют кукол для ролевой игры. Фантазия разыгрывается, если кукла не только проецирует образ, но отражает воображаемый мир ребенка. Однако, куклы не только для детей. Египетская куколка в форме лопасти весла, которая была найдена в гробнице, являет собой наложницу покойного, и ее положили туда, чтобы обеспечить ему женское общество в будущей жизни.
Кукла излучает ману – меланезийское слово, которое, по мнению Юнга, описывало магическое качество, окружающее и излучаемое определенными людьми, местами, вещами и событиями. Эта сверхъестественная аура заметна в вере китайских женщин, что кукла поможет им зачать ребенка, и потому они носят ее на спине как амулет плодородия. Кукол носили в качестве защиты от бомбежек и от гриппа. Во многих частях Европы и Дальнего Востока верили, что куклы, сделанные из последнего пучка пшеницы или риса, обеспечат богатый урожай.
Сверхъестественная мистика кукол не всегда благотворна, о чем повествуют многие фильмы, типа «Повелителя кукол» и четырех его сиквелов, всех о злобных марионетках, или «Детских игр», где кукла по имени Чаки оказывается воплощением сумасшедшего убийцы.
Кукла – это медиатор, «способ коммуникации и зеркало божественной неоднозначности». Нигде это не заметно столь явно, как в ритуальном использовании кукол в гаитянском вуду и кубинской сантерии – куклы участвуют и в исцелении, и в мести. (Сантерия – синкретическая религия, представляющая смесь верований народа йоруба, католицизма и вуду; название происходит от испанского santo и служило для презрительного обозначения распространённого среди африканцев истового почитания святых). Верили, что кукол наделяет жизнью тот, кто их изготовил, и они считаются «знаками власти и талисманами, напоминающими о собственной силе».
Кукла содержит силу инстинктивной жизни и может представлять женскую интуицию. В славянской сказке о Василисе, (сказку иногда называют «Куколка»), Василиса получает от своей умершей матери в наследство куколку. Куколка помогает ей в ее архетипическом путешествии к целостности, когда Василиса учится слушать куколку и действовать согласно ее советам, иными словами, слушая и доверяя своей интуиции.
Образы из Архива АРАС:
Raggedy Ann doll. USA, Mid-20th Century.
Paddle doll. Wood. Egypt. XI-XII Dynasty.
Doll made of wood, clay and vegetable matter. Sudan, Africa.
Children use dolls to engage in role-playing. Imaginations are sparked as the doll not only projects an image but reflects the child’s fantasy world. They are not just for children, however. The Egyptian paddle doll (above), found in a tomb, represents a concubine of the deceased and was placed there to secure for him feminine companionship during his leisure hours in the life to come.
The doll radiates a mana, a Melanesian word, which Jung believed to represent the magical quality surrounding and emanating through certain people, places, things, and events (Estes, 475). This supernatural aura is evident when Chinese women carrying dolls as fertility charms on their backs believe this will help them conceive children. Dolls were also carried as protectors from wartime bombers and influenza. In many parts of Europe and in the Far East, dolls made from the last sheaf of wheat or rice have been used to ensure a plentiful harvest.
The supernatural mystique of dolls is not always benign as evidenced by prolific movies such as Puppet Master and its four sequels, all about evil puppets, and Child’s Play in which a doll named Chucky is discovered to be the embodiment of a deranged killer.
The doll is an intermediary, “a vessel of negotiation and a mirror of divine complexity” (Craig, 76). Nowhere is this more evident than in the ritual use of dolls in the religions of Haitian Vodou and Cuban Santeria where dolls are used for healing as well as revenge. They are believed to be infused with life by their makers, and considered “markers of authority and talismans to remind one of one’s own power” (Estes, 88).
The doll holds the instinctual life force and can represent female intuition. In the Baltic fairy tale Vasalisa, sometimes called The Doll, Vasalisa receives her dead mother’s legacy—a doll. This doll guides Vasalisa on her archetypal journey toward wholeness as she learns to listen to the doll and act on its advice, in effect, listening to and trusting her own intuition.